Независимый аналитический центр геополитических исследований «Борисфен Интел» предоставляет возможность аналитикам высказать свою точку зрения относительно конкретной политической, экономической, информационной ситуации в Украине и в мире в целом, на основании личных геополитических исследований и анализа.
Заметим, что точка зрения авторов
|
|
Владимир (Зеэв) Ханин
Родился в Запорожье, окончил аспирантуру Института Африки АН СССР в Москве, доктор философии (политические науки). После репатриации преподавал в ряде учебных заведений Израиля, читал лекции в университетах Оксфорда и Лондона. Автор многих публикаций в мировых СМИ, написал 9 книг, соавтор и редактор ряда коллективных монографий. Сотрудничает с радио «Голос Израиля», «Радио Свобода», Девятым телеканалом Израиля.
|
Пуск эсминцами ВМС США Ross и Porter в ночь на 7 апреля 59 крылатых ракет Tomahawk по авиабазе сирийской армии Шайрат близ города Хомс стал официальным американским ответом на атаку химическим оружием по району Хан-Шейхун в провинции Идлиб 4 апреля, итогом чего стали гибель десятков и ранения/отравление сотен людей. Ответственность за это США и их союзники возложили на режим сирийского президента Б. Асада, в силу чего ее авиация и стала объектом «операции возмездия». В то же время сам Б. Асад, и Россия, фактически обеспечивающая последние годы дипломатическое, а с 2015-го, когда в Сирии появился российский военный контингент — и военно-политическое выживание правящего в Дамаске алавитского режима, его причастность к химической атаке отрицают, возлагая вину на противников официального Дамаска.
Дилеммы американского интереса
Данные о последствиях американского ракетного удара противоречивы. Министерство обороны России официально заявляло о «низкой эффективности» атаки ВМС США (по данным пресс-секретаря ведомства «…только 23 ракеты из 59 долетели до сирийской авиабазы, а место падения оставшихся 36 крылатых ракет неизвестно»). Представители Пентагона, напротив, сообщили, что 58 из 59 крылатых ракет поразили в Шайрате, по меньшей мере, 44 цели, включая два десятка сирийский военных самолетов, топливные резервуары, ВПП, склады запчастей, боеприпасов и иные объекты. А глава оборонного ведомства США James Mattis позже уточнил, что в ходе атаки было уничтожено 20 % действующих сирийских единиц ВВС, а остальные потеряли возможность заправки или пополнения боеприпасов на этой базе на ближайшую перспективу. Тем самым, по мнению секретаря по обороне, «…Асад и Сирия получили четкий сигнал о неприемлемости использования ими химического оружия».
Вероятно, эти обстоятельства имел в виду и Президент США, декларируя, что «…ракетный удар по авиабазе в Сирии отвечает жизненно важным национальным интересам Америки». Так в чем же состоит в данном случае американский интерес с точки зрения новой администрации?
Очевидно, что Дональд Трамп в этом вопросе действовал в соответствии с его линией на ликвидацию внешнеполитического наследия его предшественника Барака Обамы, чьи действия, по мнению сегодняшнего хозяина Белого дома, привели к существенной инфляции статуса США «великой державы» и нанесли тяжелый удар по репутации страны. В ближневосточном контексте, по мнению команды Трампа, частью этого ошибочного курса были «продавленное» Обамой «плохое» соглашение великих держав с Ираном, фактически превратившее его в государство, стоящее на пороге обладания ядерным оружием, и столь же проблематичная линия в отношении сирийского режима Башара Асада.
Главные претензии Трампа в этом смысле состоят в том, что Обама публично продемонстрировал недопустимую слабость в поддержании установленных самим Вашингтоном «красных линий» сдержанности, главной из которых является применение правительственными войсками Сирии оружия массового поражения. Такой случай имел место в августе 2013 года, когда жертвами боевых отравляющих веществ стали сотни людей, в массе своей, по мнению наблюдателей, мирных сирийских граждан. Вопреки опровержениям Дамаска и озвученным Москвой и Тегераном «сомнениям», причастность алавитского режима к этим химическим атакам, согласно декларации Госдепа США и расследованию ООН (назвавшей эти атаки наиболее значительным случаем применения химического оружия против гражданских лиц с момента использования его Саддамом Хусейном в Халабадже в 1988 году), была объявлена неоспоримой. Тем не менее, администрация США тогда вместо обещанного в такой ситуации применения силы в отношении режима Асада предпочла пойти на договорённость с Москвой, итогом которой стало согласие Сирии «прислушаться к совету России», присоединиться к Конвенции по нераспространению химического оружия и передать имеющиеся у нее запасы под международный контроль для последующего уничтожения.
По мнению Обамы, в той ситуации такой выход был лучшим из возможных — ибо, не выпустив ни одной пули и ни одной ракеты, он добился от Дамаска большего, чем можно было ожидать от любых силовых решений — и именно на такой интерпретации событий продолжали настаивать бывший президент и члены его команды и три года спустя. Так, еще в январе 2017 года, находящийся последние недели на посту Госсекретаря США Джон Керри, выступая в U.S. Institute of Peace внес сделку по химическим вооружениям Дамаска в число ключевых достижений администрации Обамы в сфере внешней политики в 2014 году — наряду с «согласием Китая помочь в создании механизма сдерживания КНДР, прекращением огня в Южном Судане, промежуточным соглашением с Ираном, и прогрессом в формировании нового правительства Ирака». Притом, что особых иллюзий в отношении заявлений Дамаска о передаче «100 % имевшихся у него химических материалов военного назначения», о чем тогдашний глава Госдепа заявил в том же 2014 году, по данным американских СМИ, сам Керри в тот момент, похоже, не испытывал.
Мнение Трампа, высказанное им в период избирательной кампании и после победы на президентских выборах, было и остается ровно противоположным: средне- и долгосрочные стратегические издержки репутационных потерь Соединенных Штатов Америки, отказавшихся соблюдать собственные ультимативно заявленные принципы, существенно превосходят оперативные выгоды от этой сделки. В этой связи обращает на себя внимание высказывание 94-летнего патриарха арабо-израильской челночной дипломатии, бывшего Госсекретаря США в администрации Р. Никсона, Генри Киссинджера, сделанное им в интервью, опубликованном незадолго до выборов президента США влиятельным американским ежемесячником The Atlanic. «…Репутационный статус (credibility) государства подобен человеческому характеру: он дает гарантии, что на это государство могут уверенно полагаться друзья, а противники будут всерьез воспринимать его угрозы. [Восстановление Америкой] такого статуса после очевидного психологического разрыва [последних лет] и должно быть ключевым компонентом ее стратегии».
Именно этот аргумент Киссинджера (который, по некоторым сведениям, является неофициальным внешнеполитическим консультантом нового Президента США) был целиком воспринят Дональдом Трампом, тем более, что он вполне соответствует линии на отказ от тех компонентов внешнеполитической стратегии его предшественника, которые, по мнению нынешнего хозяина Белого дома, привели к существенной инфляции статуса США как «великой державы».
Собственно, это осознавали и в команде Обамы, хотя немногие, подобно министру обороны в его администрации (в 2011–2013 гг.) Леону Панетта (Leon Panetta), были готовы признать, что содержание «химической» сделки с Асадом и главное, контроль над ее реализацией дает довольно «путаный месседж» и Асаду, и сирийцам, и миру в целом. И потому нанесла ущерб американской репутации (credibility). Ситуация, по мнению Трампа, требовала немедленного исправления. И, таким образом, реакция Вашингтона на события в сирийской в провинции Идлиб была не спонтанной.
Либералы и консерваторы
То, что такой подход в США разделяют далеко не все, удивления не вызывает. Интереснее другое: размежевание по поводу ревизии обамовского «нового прочтения» американских интересов вышло за рамки традиционных разногласий между демократами и республиканцами. Так, действия новой администрации неожиданно поддержал в статье, опубликованной в рупоре леволиберального лагеря США, газете New York Times, бывший заместитель Госсекретаря США в администрации Б. Обамы Антони Блинкен (Antony Blinken). Впрочем, утверждая при этом, что «удар возмездия» должен быть не началом масштабной военной кампании, а «прологом» к новому витку мирных переговоров. А бывший руководитель Блинкена, Джон Керри не просто приветствовал силовые шаги новой администрации в Сирии, но и выразил удовлетворение быстротой реакции и предлагал продолжить удары до получения «позитивных сдвигов».
Очевидное противоречие между нынешним и приведенными выше заявлениями Керри, по его мнению, легко объяснить тем, что «Обама на самом деле никогда не отходил от намеченных им «красных линий» и был готов разбомбить Сирию, в случае применения Асадом химического оружия». То есть, намекнул на то, что Трамп, по его мнению, действует в Сирии в полном соответствии с линией прежней администрации, вызвав этим объяснением критику вновь как левого, так и правого флангов американского спектра политических сил. Но если американские «левые» (в основном, представители партии демократов) возражают против самого факта прямого военного вмешательства США в сирийский кризис, представители правоконсервативных кругов не соглашаются именно с сутью декларации Керри.
Сомнения выступивших от имени этих кругов комментаторов в том, что Обама в нынешней ситуации сделал бы то же самое, что сегодня делает Трамп, базируются на том, что прежний Президент США, по сути, «закрыл глаза» на неполное исполнение условий соглашения, касающегося сирийских боевых отравляющих веществ (БОВ). В руках режима Асада, по их мнению, оставалось немало подобных вооружений и после объявленного Керри в 2014 году завершения их вывоза со складов сирийской армии, эти боеприпасы, хотя и в ограниченных масштабах, продолжали эпизодически использоваться на протяжении последующих трех лет. Но главное, с точки зрения «правых» критиков стратегии Обамы в Сирии, состоит даже не в этом.
Данная линия Белого дома, по их мнению, «заставила международное сообщество, впервые после начала сирийского кризиса, примириться с фактом, что режим Б. Асада будет оставаться долгосрочным субъектом процесса и партнером по переговорам. Она же заставила «умеренные» суннитские режимы региона, по-прежнему полагающие, что «Асад должен уйти» — активизировать, за неимением другой действенной оппозиции режиму, поддержку вооруженных исламистов. И, наконец, спровоцировала прямое военное вмешательство в конфликт России, лидеры которой посчитали для себя правильным заполнить образовавшийся геостратегический вакуум.
Поэтому, если принять логику аргументов комментаторов «справа», Трамп сегодня вынужден действовать в рамках не столько «позитивно принятой», сколько навязанной ему этой военно-политической и дипломатической реальности. Впрочем, разногласий по поводу избранной Трампом в этой ситуации линии совсем немало и в самом правоконсервативном лагере. В качестве примера приведем дискуссию двух весьма заметных в этих кругах экспертов — Даниила Пайпса (Daniel Pipes) и Грега Романа (Gregg Roman), соответственно — президента и генерального директора НПО «The Middle East Forum» (MEF), авторитетного филадельфийского think-tank консервативной (и, соответственно, произраильской и антиисламистской) ориентации.
Даниил Пайпс, который возглавляет также основанную им НПО «Campus Watch», занятую борьбой с предвзятым отображением арабо-израильского конфликта и радикально-антисионистской и антисемитской пропагандой в ВУЗах западного мира, а также разоблачением связей академических востоковедных центров с фондами, спонсирующих также радикально-исламистские, в том числе террористические организации, назвал атаку ВМС США на сирийскую базу «ошибочным ходом» Белого дома. Его аргументы были представлены в статье, опубликованной в интернет-версии двухнедельника National Review, имеющего репутацию авторитетной идеологической трибуны консервативного лагеря и «голоса американских правых».
В этом тексте Пайпс, как он это уже делал в прошлом, предостерег администрацию от прямого военного вмешательства в идущую уже 6 лет гражданскую войну поддержанного Турцией, Катаром и Саудовской Аравиейразношерстного, как он выразился, набора арабских суннитских повстанцев исламистского толка, с патронируемым Ираном, и намного более сплоченным проправительственным блоком шиитов, алавитов и части христиан. Коль скоро доминирование и отвратительного режима Асада, и исламистских суннитских фанатиков есть одинаково плохое решение для Сирии, лучшее, если следовать логике Пайпса, что может в этой ситуации делать администрация Трампа — это предоставить обеим сторонам возможность самим выяснять отношения. Без того, чтобы применяя военную силу, де-факто становиться союзником одной из противоборствующих и одинаково малосимпатичных свободному миру сил. В каком-то смысле аргументом в пользу такого понимания является реакция сирийской оппозиции, которая, приветствуя американскую атаку, призвала распространить подобные шаги на все аэродромы правительственных войск, а также установить «no-fly zone» для того, чтобы предотвратить бомбардировки оппозиционных сил военно-воздушными силами противника.
Даже не говоря о том, что подобный проект, который мог бы быть до 2014 года реализован администрацией Обамы, после появления в Сирии воздушно-космических сил России становится малореальным, призыв оппозиции намного больше напоминает обращенное к США требование о выполнении ими односторонне взятых союзнических обязательств, чем просьбу об одолжении. Потому ресурсы Вашингтона, считают Пайпс и его сторонники, вместо одноразовых военных атак, которые не предполагают, насколько можно судить, дальнейшей эскалации, и потому сдерживающий эффект которых в любом случае будет ограничен, должны быть направлены на предоставление гуманитарной помощи и предотвращение страданий гражданского населения.
Как максимум, США, по мнению Пайпса, могут позволить себе оказание непрямой поддержки вооружениями и разведданными слабейшей из сторон (каковой в 2013–2014 гг. был проасадовский блок, а сегодня — оппозиция Асаду) в ожидании появления в Сирии умеренной и вменяемой «третьей силы», с которой Запад сможет иметь дело. (Понятно, если это не будет противоречить стратегическим интересам и моральным принципам США). Соответственно, заключает Пайпс, воздержание Обамы от прямого вмешательства в сирийский гражданский конфликт было верной стратегией, эффективность которой в то же время была подорвана бессмысленным, по мнению президента MEF, прочерчиванием тех или иных «красных линий», которые прежняя администрация в любом случае не собиралась выполнять.
Грег Роман представил принципиально иное видение ситуации. В статье, опубликованной вашингтонским полуофициозом The Hill («[Капитолийский] холм») ежедневно доставляемого в офисы практически всех конгрессменов, сенаторов и чиновников Администрации США и Белого дома, и как принято считать, оказывающего немалое влияние на лиц, причастных к принятию политических решений, Роман энергично поддержал удар по Сирии. Причем, примерно по тем же соображениям, которыми в окружении нынешнего президента руководствуются критики Обамы — необходимости восстановления ультимативного потенциала сдерживания, которым располагали США до начала реализации прежним Президентом США его новой ближневосточной стратегии. И потеря которого, по мнению Романа, и проявилась в «беззубой» реакции Вашингтона на демонстративное нарушение Асадом в 2013 году и позднее, согласованных «красных линий» действий режима и его противников в Сирии.
Быстрые, автономные и неожиданные действия Трампа, в резком контрасте с линией предыдущей администрации, тянувшей время под предлогом необходимости получения сначала поддержки Конгресса, потом — согласия союзников по НАТО, полагает эксперт, «позволили смыть пятно» фиаско «красных линий» Обамы». И тем самым «восстановить престиж и реноме США как надежного и предсказуемого союзника» — о чем, по мнению Романа, свидетельствует «шокирующе позитивная», как он выразился, реакция и западного, и умеренного арабского мира. И именно «смелое американское лидерство и решительные действия», столь давно ожидаемые ближневосточными союзниками США, заключает Роман, следует предпочесть громоздким и малоэффективным многосторонним конструкциям, и малоосмысленному дипломатическому маневрированию.
Продолжение следует…
