Независимый аналитический центр геополитических исследований «Борисфен Интел» предоставляет возможность аналитикам высказать свою точку зрения относительно конкретной политической, экономической, информационной ситуации в Украине и в мире в целом, на основании личных геополитических исследований и анализа.
Заметим, что точка зрения авторов
|
Андрей Поспелов, кандидат исторических наук, доцент кафедры новой и новейшей истории ОНУ имени И. И. Мечникова
Химическое разоружение Сирии: проблемы и перспективы. Часть 1
Как разоружаться?
Теоретические варианты ликвидации химического оружия САР
Итак, 10 сентября 2013 г. Сирия согласилась ликвидировать свой химический арсенал. Если с ответами на такие вопросы как «когда уничтожать?» и «что уничтожать?» проблем нет, то на вопрос «где и как уничтожать?» ответа еще никто не знает.
19 сентября 2013 г. в интервью Fox News президент Сирии Башар Асад подтвердил сделанное им ранее, (12 сентября) заявление о том, что Сирия уничтожит свои запасы химического оружия без каких-либо дополнительных условий. По его словам, полное уничтожение национального арсенала химического оружия будет стоить порядка 1 млрд. долларов. Работы же эти, по мнению Асада, можно завершить в течение года. Он также отметил, что Сирия готова передать химическое оружие «той стране, которая отважится его принять».
Впрочем, в тот же день президент РФ Владимир Путин заявил, что не может гарантировать полного выполнения властями Сирии договоренностей об отказе от химического оружия, однако последние события позволяют ему на это надеяться. «Удастся ли довести все до конца, я на 100% не могу сказать, но все, что мы видели до сих пор за последние дни, внушает уверенность в том, что это будет сделано. До сих пор все выглядит таким образом, что Сирия согласилась с нашим предложением и готова действовать в соответствии с планом, который вырабатывает международное сообщество на площадке ООН».
При этом, по крайней мере, в Москве убеждены, что обезвреживанием сирийских запасов химического оружия будет заниматься именно Россия. 19 сентября недвусмысленно дал это понять министр обороны РФ Сергей Шойгу. Однако, никто из официальных лиц РФ, США или ЕС пока не сообщает, каким образом будет уничтожено сирийское химическое оружие. Ведь ранее международное сообщество никогда не решало такую проблему во время внутригосударственного вооружённого конфликта. Обезвреживание химических арсеналов осуществлялось либо в мирное время, либо после завершения войны (то есть, в условиях мира).
| Уничтожение химического оружия в мире http://inosmi.ru/ |
Сегодня известны три проверенные на практике технологии уничтожения химического оружия (химическая, термическая и биологическая), а также три в целом показательные примеры его ликвидации. Первый связан с уничтожением по окончании Первой мировой войны немецкого и австрийского химического оружия и дезактивацией территории Западного фронта (прежде всего Бельгии) от последствий его применения.
Второй, начавшийся в 1997 г. и продолжающийся в настоящее время, демонстрирует, как Россия и США избавляются от своего химического наследия периода «холодной войны» (40 000 и 31 500 тонн БОВ соответственно).
Третий, возможно, наиболее приемлемый в данной, сирийской ситуации связан с уничтожением иракского химического оружия после войны в Персидском заливе 1991 года.
| Термическая технология уничтожения химического оружия http://www.myshared.ru/ |
В 20-е годы прошлого столетия химические боеприпасы, снаряжённые в основном ипритом, хлором и фосгеном, разукомплектовывали и извлеченные БОВ сжигали на предприятиях самой, наверное, передовой в то время немецкой химической промышленности. Корпуса же химических боеприпасов переплавляли в специальных цехах опять-таки немецких металлургических заводов. При этом значительная часть химических снарядов и бомб, в том числе устаревших английских и французских, просто-напросто была либо захоронена в местах интенсивных боёв (в основном на территории Бельгии), где отсутствовало мирное население, либо затоплена в акватории Северного моря. Подобные методы, не смотря на свою простоту и эффективность по срокам, оказались экологически вредными, и последствия ощущались вплоть до 1990-х гг. Именно поэтому такой принцип — «уничтожаем, что можем, а что не можем — подлежит затоплению или захоронению» — сегодня исключается. Исключается еще и потому, что уничтожением химического оружия занимались… производившие его предприятия. А значит, у поверженной Германии оставались все необходимые мощности и соответствующие кадры для быстрого восстановления национального химического арсенала. Именно этим и воспользовались в третьем рейхе, но уже в новых геополитических реалиях. Попутно напомним, что именно в процессе ликвидации кайзеровского химического оружия, вследствие ошибок и стечения обстоятельств, были разработаны зарин и табун.
Для Сирии, на первый взгляд, наиболее приемлем иракский опыт.
Во-первых, к 1991 г. иракский арсенал химического оружия был крупнейшим в регионе — 341 тысяча различных химических боеприпасов и более полторы тысячи тонн БОВ.
Во-вторых, он по многим параметрам боеприпасов и применяемых БОВ схож с сирийским (будучи при этом гораздо объёмнее и сложнее по видам боеприпасов и типам отравляющих веществ).
В-третьих, в силу политических соображений, его необходимо было уничтожить немедленно. На этом настаивало, в первую очередь, правительство Ирака, стремясь избавиться от своих химических боеприпасов за один год.
В-четвёртых, во время войны в Персидском заливе некоторая часть химических боеприпасов, ёмкостей и складов для их хранения были повреждены и поэтому представляли собой серьёзную опасность для экологии.
И, наконец, в-пятых, именно в Ираке использовались, как минимум, 2 известные технологии обезвреживания химического оружия (термическая и химическая), а также их локальные производные.
В частности, иприт и табун сжигались в двух специальных, производительностью в 10 тонн за сутки печах на площадках в районе городов Самарра и Эль-Мутанна. Зарин и его прекурсор GF обезвреживали гидролизом со щелочью при перемешивании в специально построенном реакторе. Опорожненные емкости обрабатывали изнутри и снаружи, проверяли на безвредность, после чего механически делали их непригодными для боевого применения.
Боеприпасы, которые было небезопасно перевозить в Эль-Мутанна или же просверливать и опорожнять, уничтожали на месте. Это 122 мм реактивные снаряды с зарином, складированные в местечке Хамисан. Опасность увеличивалась из-за возможной нестабильности твердого топлива. Примененный метод уничтожения — комбинация разрушения боеприпаса взрывом с быстрым высокотемпературным сжиганием в топливно-воздушной «огненной печи» (fireball). Процесс сжигания управлялся на расстоянии. Предполагалось, что ОВ разрушалось полностью и в атмосферу не попадало.
Однако иракский опыт нельзя назвать удачным во всех отношениях. В первую очередь потому, что уничтожение иракского химического оружия происходило на фоне инцидентов, загрязнялась окружающая среда. Кроме того, оно осуществлялось по стандартам ООН, а не тех стран, которые фициально обладают большими запасами химического оружия. Стандарты ООН не так строги, как американские, а те в ряде случаев помягче формально существующих стандартов России. Кроме того, в Ираке значительная часть компонентов БОВ были захоронены, причём, не всегда надёжно, что ныне и в обозримом будущем грозит экологическими проблемами.
|
Российский завод по уничтожению химического оружия в г. Почеп, |
В этой ситуации более удобен российский или американский опыт ликвидации химического оружия, или опыт какой-либо иной промышленно развитой страны.
В Российской Федерации для уничтожения крупнейшего в мире советского химического арсенала построено 7 специальных предприятий: поселок Горный (Саратовская область, утилизация закончена в 2012 году), город Камбарка (Удмуртская Республика, утилизация закончена в 2012 году), поселок Кез (Удмуртская Республика, в процессе строительства), поселок Марадыково (Кировская область, действует с 2006 года), город Щучье (Курганская область, действует с 2009 года), село Леонидовка (Пензенская область, действует с 2008 года), город Почеп (Брянская область, действует с 2008 года). Последний завод — крупнейший в Европе. Он имеет 3 автоматизированные линии и функционирует круглосуточно. Полная ликвидация российского (советского) химического оружия должна завершиться в 2015 г.
| Крупнейшее в мире предприятие по уничтожению химического оружия на атолле Джонстон, США http://en.wikipedia.org/ |
Аналогичные процессы происходят и в США, где к 2013 г. было уничтожено до 90 % всех американских запасов химического оружия. Полностью химический арсенал США будет ликвидирован в 2021 г.
В Соединённых Штатах на атолле Джонстон построено крупнейшее в мире профильное предприятие (функционирует с 1986 г.). Однако уничтожаются запасы химического оружия, в основном, в местах его хранения на специально созданных мощностях (заводах) — в Энистоне (штат Алабама), Пайн-Блафф (Арканзас), Ньюпорт, (Индиана), Уматилла (Орегон), Лексингтон-Блуграсс (Кентукки), Туэле (Юта) и на Абердинском испытательном полигоне в Мериленде.
| Места хранения запасов химического оружия, США http://en.academic.ru/ |
В США используется, в основном, термический метод уничтожения (сжигание). Кстати, Соединённые Штаты выделяют самые большие финансовые средства профильным кампаниям, в том числе и России, и при этом являются одним из лидеров по разработке средств уничтожения химических боеприпасов. В частности, в начале сентября 2013 г. была продемонстрирована работа мобильной установки по утилизации химического оружия FDHS. Её разработал по заказу министерства обороны Эджвудский химико-биологический центр (ECBC) Армии США в Мэриленде (правда, практически установка ещё не используется).
Разработанные и активно применяемые на практике в России и США методики и технологии уничтожения БОВ и химических боеприпасов являются весьма надёжными и экологически безопасными. Стандарты этого процесса — самые высокие в мире, равно как и подготовка занятых в этом процессе кадров. Более того, запасы химического оружия уничтожаются на специально созданных или перепрофилированных предприятиях, что с очень высокой надежностью исключает воссоздание БОВ и снаряжение ими боеприпасов. Все эти факты свидетельствуют в пользу именно России и США, как стран, где должно уничтожаться сирийское химическое оружие.
Однако, уничтожение химического оружия Сирии на территории крупнейших военных держав усложняется его транспортировкой к месту уничтожения. При этом, основная трудность заключается не столько в том, что бы доставить химические боеприпасы из САР для уничтожения на российских или американских предприятиях, сколько в том, что бы эти запасы при перемещении надёжно контролировались и охранялись на территории собственно Сирии, где активничают вооружённые и не всегда контролируемые внешними силами или известными международным договорённостям организации и отряды.
В этих условиях количество международного контингента, ответственного за ликвидацию химического оружия САР на территории этой страны, может превысить 10 000 человек (представители России, США и стран ЕС, возможно и других стран, например, КНР и Ирана) — специалисты войск радиационной, химической и биологической защиты, возможно — спецназ. К тому же действовать этим специалистам предстоит в крайне сложных условиях. И речь уже даже не о пылающей в САР гражданской войне. Более серьезную опасность представляют события на политической арене мира. Ведь лидеры РФ и США достаточно предвзято относятся к участникам сирийской драмы, каждый по-своему определяя ответственных за применение химического оружия в САР. Например, если Вашингтон всячески отрицает его наличие у повстанцев, то Москва придерживается точки зрения официального Дамаска: этими запасами располагают оппозиционеры.
США и их западные союзники в этой трагической обстановке поддерживают повстанцев не только фактически, но также прикрывают их и политически, в том числе отрицая наличие у них химических боеприпасов. Всё это вызывает сомнение в возможностях Сирии уничтожить химическое оружие, поскольку именно из-за отсутствия политического консенсуса в любой момент данный процесс может быть остановлен, а обстановка вокруг САР в очередной раз накалится.
В этом случае наиболее удачный выбор — какая-нибудь третья экономически развитая и политически уважаемая в регионе страна, готовая взять на себя ответственность за ликвидацию химического арсенала Сирии. Украина в данном случае — во многом подходящий вариант. Более того, она к этому практически готова.
Так, Президент Украины Виктор Янукович, выступая в Крыму на встрече «Украина и мир в эпоху перемен: факторы успеха», коснулся проблемы химического разоружения САР. По его словам, позитивным сигналом является то, что в последнее время события в Сирии начали развиваться мирным путем, путем политического урегулирования, и очень важно поддержать это направление.
— Я хотел бы со стороны Украины предложить участие наших специалистов, украинских технологий для уничтожения химического оружия в Сирии. У нас есть этот опыт, у нас есть запатентованные Украиной передвижные установки, уже на практике доказавшие свою эффективность. И мы готовы вместе со специалистами их задействовать для скорейшего уничтожения химического оружия в Сирии, — сказал в своем выступлении Виктор Янукович. — В Украине есть батальон химвойск настоящих профессионалов мирового уровня. В свое время эти ребята были переброшены в Кувейт и Ирак — была угроза, что в этих странах будет применяться химическое оружие. Батальон был в полной готовности, но, к счастью, удара не последовало. Несмотря на это, ребята получили колоссальный опыт. Думаю, так же блистательно они справятся и в Сирии, если поступит такая задача.
Что может последовать далее?
Вопреки устоявшемуся довольно позитивному мнению, химическое разоружение Сирии во многом — «палка о двух концах» или «задача со многими неизвестными». Действительно, очень хочется верить в то, что пусть не к середине 2014-го, как было договорено в Женеве, а гораздо позже, но ещё одна страна самого взрывоопасного региона мира избавится от оружия массового поражения.
Однако, развитие политической составляющей сегодняшней ситуации вокруг САР и уроки истории, увы, не дают повода для оптимизма. И главная причина — политика двойных стандартов ведущих держав.
| Пункт материально-технического обеспечения российского флота в Тартусе |
Москва, как инициатор химического разоружения Сирии, поддерживая позицию официального Дамаска, весьма медлительна в деле укрепления двусторонних отношений, хотя бы в варианте негласной реанимации имевшего место в 1970–1980-х годах советско-сирийского союза. И это тогда, когда именно на территории САР размещается единственная в Средиземном море российская база — пункт материально-технического обеспечения флота в Тартусе.
В политической же сфере Россия весьма часто соглашается с официальной вашингтонской точкой зрения на ситуацию в регионе Ближнего Востока. То, что женевские договорённости Лавров-Керри фактически подписаны исходя из американских данных и условий — ярчайшее тому подтверждение. Ну а ситуация 2003 г. вокруг Ирака и 2011 г. вокруг Ливийской Джамахирии наглядно продемонстрировали не только военную, но, прежде всего, внешнеполитическую немощность России. А поэтому оснований надеяться на то, что в случае с Сирией Москва будет действовать более жёстко, отстаивая не столько сирийские, сколько свои интересы, у нас пока нет.
В то же время Вашингтон крайне предвзято относится к нынешнему сирийскому руководству и лично к президенту страны Башару Асаду. Американские лидеры в своём стремлении наказать сирийского «диктатора» забывают о том, что он — демократически избранный президент, имеющий западные ментальность и образование, и сторонник западного образа жизни. Поэтому он — во многом реформатор (о чём свидетельствуют, как минимум, его шаги внутри страны до начала гражданской войны). Более того, в США предпочитают не замечать и неоднократных обращений Башара Асада к лидерам оппозиции (которых они поддерживают морально, политически и даже материально) с предложением сесть за стол переговоров и урегулировать внутренний вооружённый конфликт мирным путём (на сегодняшний момент таких призывов было 26). Ни на одно из обращений лидеры сирийских оппозиционных группировок не отреагировали!
Видимо, и к предложениям правительства Башара Асада, уже, как минимум, дважды сообщавшего о своей готовности полностью избавиться от арсенала химических боеприпасов, в Вашингтоне также относятся предвзято. И это в крайне сложных и потенциально опасных для страны условиях не только продолжающейся гражданской войны, но и в ситуации перманентной конфронтации с Израилем — соседом, имеющим ядерное оружие!
В этой обстановке прогноз развития сирийской ситуации по ливийскому сценарию очевиден. Уже 15 сентября 2013 г. Национальная коалиция оппозиционных и революционных сил Сирии обратилась к мировому сообществу с просьбой запретить Башару Асаду использовать в городах боевую авиацию и баллистические ракеты. Также повстанцы требуют, чтобы правительственным войскам запретили использовать танки и другую тяжелую технику в населенных пунктах. Как убеждают оппозиционеры, эти меры вместе с уничтожением химического оружия якобы остановят массовое уничтожение сирийцев.
|
Одноступенчатая твердотопливная баллистическая ракета «Фатех-110» («Завоеватель», сирийское обозначение М600) http://en.wikipedia.org/ |
И хотя реакции на это обращение официального Вашингтона (по состоянию на 25 сентября) не последовало, дальнейшая увязка ликвидации химического оружия со средствами его доставки — баллистическими ракетами — вполне прогнозируема. Равно как и мощностей по их производству, учитывая изготовление в САР по иранской лицензии управляемых оперативно-тактических ракет «Фатех-110» (Fateh-110, сирийское обозначение М600), с 250 км дальностью полёта.
Что касается боевой авиации, то ни в коем случае нельзя в дальнейшем исключать жёстких требований США и НАТО. Если это случится, то Запад в первую очередь будет настаивать на введении «зоны, свободной от полетов» над территорией Сирии для сирийской же военной авиации. К чему это привело в недавней (образца 2011 г.) гражданской войне в Ливии — хорошо известно.
В случае развития ситуации именно по такому сценарию сирийское военно-политическое руководство и его союзник Российская Федерация окажется перед сложнейшим выбором. У каждой из этих стран будет свой выбор, и каждый по-своему непрост.
Дело в том, что нынешней военной ситуации в САР присущ стратегический паритет в условиях отсутствия сплошной линии фронта. У повстанцев есть козырь — определённая социальная база, помощь извне финансовыми, материальными и людскими ресурсами, а также политическая поддержка США и их союзников. Недостатком является именно отсутствие тяжёлого вооружения, которое повстанцы пытаются компенсировать разнообразными «эрцзацами». Напротив, козырем правительственных войск является более широкая, хотя и не стабильная из-за политических и идеологических реалий социальная база, немалый парк бронетанковой техники, которую сирийские войска активно и в целом адекватно сложившейся обстановке успешно используют в населённых пунктах, и авиация.
Боевое применение сирийских ВВС
Следует отметить, что использование военным командованием САР авиации в условиях сирийской гражданской войны есть не только мера, оправданная чисто военными, но и во многом гуманистскими соображениями. Опять-таки, ввиду отсутствия сплошной линии фронта, авиация является как средством парирования мощи повстанцев, так и средством поддержки нормальной жизнедеятельности целого ряда населённых пунктов и заблокированных гарнизонов. Более того, сирийское военное руководство крайне заинтересовано не в массовом, а именно в точечном использовании боевой и транспортной авиации, о чем свидетельствует список потерь лётного персонала: практически все — старшие офицеры.
Интересно, что аналогичные вынужденные формы использования авиации имели место в ходе гражданской войны в Южной Родезии (1965–1980 гг.) и в конфликте в Западной Сахаре (1976–1991 гг.) со стороны Марокко. Но тогда Запад за это не критиковал ни правительство Яна Смита, ни короля Хассана II. Впрочем, в те годы была «холодная война», правда, она не помешала США, Великобритании и их союзникам по НАТО «сдать» белый режим Южной Родезии.
В нынешней же сложившейся вокруг Сирии ситуации, в случае поддержки требований повстанцев США и Западом (а этот вариант вполне закономерен, хотя, скорее всего, произойдёт либо после химического разоружения САР, либо в случае остановки данного процесса по политическим причинам), сирийское руководство будет вынуждено или принять эти требования, или начисто их отвергнуть. Первый вариант с вероятностью близкой к 100 % приведёт к поражению сирийского руководства во главе с президентом Б. Асадом в гражданской войне, а потому, скорее всего, окажется абсолютно не приемлемым. Второй вариант реанимирует ситуацию 21 августа – 10 сентября 2013 г., но почти со стопроцентной вероятностью военной операции США, Турции и иных их союзников по НАТО против САР. Мы исключаем поддержку этой акции Израилем, поскольку видимых причин для совершения им агрессии против Сирии не наблюдается (хотя вторжение ЦАХАЛа в Ливан с целью нанесения если не поражения, то, по крайней мере, серьёзного ущерба «Хезболле» — очевидно).
В данной обстановке свой выбор вынуждена будет сделать и Москва. Её прямая или косвенная поддержка САР значительно накалит обстановку в регионе, а главное — приведёт к эскалации отношений со странами Запада и прежде всего с Соединенными Штатами Америки. Такой сценарий может означать реанимацию «холодной войны», пусть и в крайне ограниченном масштабе. Однако именно к ней Россия практически не готова ни технически, ни политически. Но с моральной и, как ни парадоксально, с материальной точки зрения новая конфронтация с Западом вполне реальна, хотя и маловероятна (все зависит от политической воли российских лидеров). Поэтому более естественным может быть лишь вариант стандартных политических демаршей «первопрестольной», без конкретных военно-политических и экономических действий. И здесь, как бы ниразвивалась обстановка вокруг Сирии, Россия фактически может утратить своё влияние и потерять свой авторитет в регионе Ближнего и Среднего Востока, а теперешнее российское руководство, во главе с президентом В. Путиным,- свой авторитет и внутри страны.
Неутешительный итог
Вне сомнения, российская инициатива по установлению международного контроля над химическим арсеналом САР с последующей его ликвидацией — идея, безусловно, полезная. Хотя бы в том плане, что она если не прекращает, то, по крайней мере, значительно переносит на более поздний срок масштабную интернационализацию сирийского внутриполитического военного конфликта. И здесь абсолютно не важно, как будет осуществляться эта интернационализация — в виде полномасштабного вторжения войск антисирийской коалиции, или в виде короткого ракетного удара по территории этого арабского государства.
Другое дело, что за политическим решением по ликвидации сирийского химического арсенала пока нет ничего, кроме обнадеживающих обещаний. Как уже упоминалось, нынче не озвучено не только где и как будет уничтожаться сирийское химическое оружие, но и не дается четкий ответ на куда более важный вопрос — как контролировать его и обеспечить неприкосновенность этого процесса в условиях продолжающейся с марта 2011 года гражданской войны. Неясно также, как вынудить сирийских повстанцев сдать имеющиеся у них химические боеприпасы (даже если это считанные единицы), не говоря уже о привлечении их сил к процессу ликвидации этих боеприпасов и боевых отравляющих веществ. Всё это вместе наталкивает на мысль, что страна — на пороге если не гуманитарной и экологической катастрофы, то точно в преддверии большой трагедии.
И не только.
Сложность и опасность ситуации заключается и в том, что у России и США фактически диаметрально противоположные взгляды на сирийскую военно-политическую драму. И один лишь этот факт говорит о призрачности надежд на полную ликвидацию сирийского химического арсенала и устранение потенциальной опасности в развитии ситуации вокруг САР. А потому угроза интернационализации сирийского внутреннего военно-политического конфликта лишь откладывается на неопределённое время.
