Иван Сичень, военный и политический эксперт
На фоне продолжающихся попыток Москвы создать препятствия самостоятельному государственному развитию и европейской интеграции Украины путем провоцирования вооруженных конфликтов на украинской территории, сохраняются и постепенно активизируются крайне опасные процессы у сферах внутренней безопасности как самой Российской Федерации, так и ее сателлитов на постсоветском пространстве.
Так, несмотря на постоянные декларативные заверения руководства РФ о фактическом преодолении проявлений терроризма и экстремизма на Северном Кавказе — наиболее опасном в этом контексте регионе страны — деятельность исламских экстремистов продолжается во всех автономных образованиях Северокавказского федерального округа России (Указом Президента РФ Д. Медведева от 19 января 2010 года Северокавказский федеральный округ был выделен из состава Южного федерального округа России). В частности, в течение только 2015-2016 годов режимы контртеррористических операций неоднократно объявлялись в Дагестане, Ингушетии, Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкесии и Чечне.
Как известно, наиболее резонансными событиями стали: теракт на Джемикенскому посту автомобильной инспекции в Дербентском районе Дагестана 15 февраля с. г. (погибли четыре человека, в т. ч. двое полицейских и получили ранения 18 человек); подрыв двух полицейских автомобилей на участке федеральной трассы «Кавказ» в районе дагестанского аэропорта «Уйташ» и поселка Новый Хушет 26 марта с. г. (погиб один сотрудник полиции и двое получили ранения); нападение на КПП под Грозным 9 мая с. г. (погиб один и были ранены 6 полицейских); боестолкновение между боевиками и правоохранителями в Дербенте 14 мая с. г. (погибли два сотрудника полиции и 13 получили ранения); обстрел из гранатометов военного городка внутренних войск МВД РФ в поселке Алхасты Сунженского района Ингушетии 5 июня с. г.
Кроме того, практически ежедневно происходят нападения в этом регионе на представителей государственной и местной власти РФ, а также правоохранительных органов, учителей, религиозных деятелей и других носителей российской идеологии и членов их семей. Получают также распространение преступления против местных бизнесменов, в т. ч. захват их собственности, рэкет и вымогательство средств в поддержку исламистов.
В большинстве случаев ответственность за упомянутые инциденты берет на себя северокавказское отделение группировки террористической организации «Исламское Государство» (ИГ), которая объявила о планах построения единого всемирного исламского государства — «Халифата». В прошлом году ИГ фактически взяло под свой контроль так называемый «Имарат Кавказ» (условное исламское государственное образование /с 7.10.2007 года/ на Северном Кавказе России; идея президента Чеченской Республики Ичкерия Доку Умарова, который провозгласил себя эмиром всех моджахедов Северного Кавказа), что позволило двум террористическим организациям объединить усилия в достижении своих целей. В принципе, это было ожидаемо, поскольку «Имарат Кавказ» с самого начала задумывался его идеологами как первый шаг на пути построения всемирного исламского государства — «Халифата».
По сути, именно это и привело к распространению террористической деятельности в Северокавказском федеральном округе России. Дополнительным фактором активизации экстремизма в регионе стало также возвращение в него бывших местных жителей, которые прошли религиозную обработку в мусульманских странах, а также получили боевой опыт в зонах конфликтов в Северной Африке, на Ближнем Востоке, в Крыму и на Востоке Украины.
Действия экстремистов активизируются и в странах-союзницах России в пределах подконтрольных ей интеграционных структур на постсоветском пространстве, а именно: Организации Договора о коллективной безопасности и Евразийского экономического союза. Указанное касается как Таджикистана, Кыргызстана и Узбекистана, так и наиболее стабильных до сих пор Казахстана и Туркменистана.
В частности, проявлением такой тенденции в Казахстане стало нападение 5 июня с. г. группы боевиков на два оружейных магазина и воинскую часть в городе Актобе (бывший Актюбинск, около 110 км от границы с Россией). 8 июня с. г. произошло новое террористическое нападение — теперь уже на охрану одного из летних детских лагерей вблизи г. Актобе (в этом случае обошлось без жертв).
Почти две недели продолжалась специальная антитеррористическая операция силовых структур и спецслужб Казахстана, в результате которой выявленные террористы были обезврежены. В итоге, по разным источникам, в результате инцидента погибли 20 человек (из них трое военнослужащих, четверо гражданских и 13 террористов), а также были ранены 37 граждан, большинство из которых — военнослужащие. Еще 9 террористов были задержаны.
Учитывая особенности указанных событий, Президентом Казахстана Н. Назарбаевым были отданы распоряжения о введении в стране высшего уровня террористической угрозы, а также проведении специальной операции по выявлению и задержанию экстремистов. Исходя из особой опасности их действий, было предоставлено разрешение об открытии огня на поражение.
Теракты в городе Актобе и контртеррористические мероприятия силовых структур Казахстана имели самый кровавый характер со времени акций протеста и массовых беспорядков в городе Жанаозен и на железнодорожной станции Шетпе Мангистауской области страны 16-17 декабря 2011 года, когда в результате столкновений участников беспорядков с подразделениями правоохранительных органов страны погибли 16 человек и более ста — получили ранения.
При этом были разграблены и подожжены 46 объектов, включая банковские офисы, магазины, кафе, гостиницы, здания местных органов власти и офис нефтегазовой компании «Озенмунайгаз» — подразделения концерна «Казмунайгаз». Именно увольнение с последней около тысячи работников, большинство из которых были местными жителями, и стало поводом для упомянутых выше беспорядков.
Акции протестов происходили также и в ряде других городов страны (в частности в Караганде) и были поддержаны оппозиционными силами Казахстана, которые пытались использовать данную ситуацию для повышения своих рейтингов на основе критики властей страны, в т. ч. лично президента Казахстана Н. Назарбаева.
С учетом приведенных обстоятельств, новый всплеск активности экстремизма в стране в начале июня этого года вызвал крайне нервную реакцию руководства Казахстана, которое сразу же назвало события в городе Актобе «...одним из проявлений «цветных революций», которые включают различные методы и начинаются с надуманных митингов, убийств и попыток захвата власти».
В пользу такого вывода сыграл также и пример подобного Актобе инцидента в Таджикистане 4 сентября 2015 года, когда несколько групп боевиков совершили нападения на воинскую часть в пригороде Душанбе и отдел полиции в г. Вахдат. В результате были убиты 33 военнослужащих и сотрудника МВД, а также захвачено значительное количество оружия. При этом большей части нападающих во главе с бывшим заместителем министра обороны Таджикистана А. Назарзодой (представитель «Объединенной таджикской оппозиции» — главного противника действующего руководства страны во время гражданской войны в начале 1990-х годов) удалось оторваться от преследования и отойти в труднодоступные горные районы на границе с Афганистаном.
Вместе с тем, в отличие от событий в Казахстане в декабре 2011 года, инцидент в г. Актобе в июне с. г. не имел масштабных последствий в виде беспорядков и волнений и не создал явных предпосылок для дестабилизации обстановки в стране, что могло бы быть использовано оппозицией против казахстанских властей. Кроме того, в нем не участвовали лидеры оппозиции и подчиненные им вооруженные формирования силовых структур, как это было в Таджикистане в прошлом году.
Учитывая именно это, «попытка захвата власти в Казахстане» была переквалифицирована правительством страны на «...действия сторонников радикальных нетрадиционных религиозных течений». Такое предположение основано на реальных фактах активизации истоков исламского экстремизма из Афганистана в страны Центральной Азии, что происходит с середины прошлого года. Причиной этого является переход афганского отделения группировки террористической организации «Исламское Государство» к более целенаправленной политике по наращиванию своего присутствия и влияния в Центральноазиатском регионе в результате перераспределения сфер влияния с движением «Талибан», а также присоединения к ИГ так называемого «Исламского движения Узбекистана» и наиболее радикального крыла «Объединенной таджикской оппозиции».
Следствием указанной тенденции стало увеличение количества попыток прорыва вооруженных отрядов ИГ из северных районов Афганистана в Таджикистан, Узбекистан и даже Туркменистан, который до последнего времени поддерживал нейтральные отношения с движением «Талибан» и другими исламистскими группировками на афганской территории. По фактическому признанию руководства силовых структур упомянутых стран Центральной Азии, на их границах с Афганистаном происходят почти ежедневно вооруженные столкновения, которые по сути приобретают формы пограничного противостояния.
В то же время эксперты рассматривают и другие причины проявлений экстремизма в Казахстане. В частности, среди них называются: обострение борьбы между различными криминальными (клановыми) и бизнес-группами за доступ к земельным и природным ресурсам, месторождениям полезных ископаемых, а также объектам экономической, торговой, транспортной и другой прибыльной инфраструктуры. В свою очередь, это повышает спрос преступного бизнеса Казахстана на оружие, боеприпасы и подготовленных боевиков.
Катализатором этих процессов выступает ухудшение социально-экономической ситуации в стране в результате падения мировых цен на нефть как основного продукта казахстанского экспорта (1/3 экспорта) и девальвации национальной валюты на 86 %, а также негативного влияния на Казахстан экономических проблем России, которые все более углубляются вследствие действия западных санкций. Так, с 2014 года производство всех отраслей экономики Казахстана упало почти в два раза, что соответственно отразилось и на жизненном уровне населения страны и привело к росту радикальных настроений в казахстанском обществе. Таким образом, фактически совпали интересы исламских экстремистских организаций и преступных группировок в Казахстане, а также значительно расширилась социальная база для вербовки боевиков в незаконные вооруженные формирования.
Не исключается также и возможность специального провоцирования напряженности в Казахстане специальными службами Российской Федерации.
По оценкам независимых экспертов, целью этого может быть организация давления на Астану, исходя из ее политики в отношении Украины, Запада и Китая. В данном контексте среди прямых вызовов интересам режима В. Путина отмечаются: последовательное продолжение Казахстаном торгово-экономического сотрудничества с Украиной; отказ от поддержки контрсанкций Москвы против США и стран Европейского Союза, а также постепенное углубление связей с КНР, которые на сегодня имеют уже значительно большие масштабы, чем взаимодействие Астаны с партнерами по Евразийскому экономическому союзу, включая Российскую Федерацию.
Кроме того, крайне негативные последствия для режима Путина несет реализация Казахстаном ряда проектов постройки нефте- и газопроводов в КНР, которые создают непосредственную конкуренцию России и препятствуют ее планам переориентации основных объемов экспорта российских энергоносителей с западного на восточное (прежде всего, китайское) направление. В результате Россия так и не смогла избавиться «зависимости от преобладающей ориентации на европейский энергетический рынок», и не сможет этого сделать практически уже ни в ближайшей, ни в среднесрочной перспективе.
То есть, последние события в Казахстане (в т. ч. массовая забастовка нефтяников 16 декабря 2011 г. в городе Жанаозен Мангистауской области; массовые несанкционированные протесты против новых поправок в Земельный кодекс в течение апреля-мая с. г. и т. д.) могут быть ничем иным, как грубыми попытками России расшатать внутриполитическую и социально-экономическую обстановку в Казахстане по «донецкому» или, что наиболее вероятно, «сирийскому» варианту.
Организация и проведение Москвой подобного рода провокаций в Казахстане для достижения своих целей, несмотря на союзнические отношения сторон, выглядят достаточно возможными с учетом опыта коварной оккупации и циничной аннексии Россией украинского Крыма, а также продолжения вооруженной агрессии на Донбассе вопреки Минским договоренностям.
В этой связи весьма характерным является то, что возникновение беспорядков и активизация проявлений экстремизма происходят именно в тех районах Казахстана, где проживает подавляющее большинство русскоязычного населения страны, осуществляются основные объемы добычи нефти и газа, а также проходят трубопроводы в направлении Китая.
В общем, все из перечисленных причин имеют вполне объективный и долговременный характер, что создает реальные предпосылки для дальнейших подготовки и проведения террористических актов, масштабных провокаций и разного рода и направленности беспорядков в Казахстане. Учитывая общность проблем, аналогичных тенденций следует ожидать и в других странах Центральной Азии, прежде всего в Узбекистане и Туркменистане.
Некоторые независимые эксперты и аналитики резонно задают вопрос: а почему нельзя рассматривать активизацию исламского экстремизма как новую реалию (новую форму) «гибридной» войны Российской Федерации против постсоветских республик Центральной Азии и Кавказа? Тогда — с какой целью, когда и главное: кто следующий окажется в прицеле экстремизма?
